Сама книга выйдет через месяц и будет называться "Fading Hearts on the River: My Son's Life in Poker".
Год назад я узнал, что мой сын Айзек накануне выиграл $300,000 в покер. Его мать, Франси, была рада услышать это, когда уходила на работу. На следующий день сын выиграл еще $62,000.
Несколько недель спустя мне стало известно, что Айзек проиграл $800,000 - наверное, самый большой проигрыш в мире в тот день, и в течение следующих несколько недель он продолжил терять деньги катастрофическими темпами. Но для Айзека такие результаты в порядке вещей и вполне вписываются в рамки той дисперсии, которую он ожидает. Вот уже десять лет, как он играет в покер онлайн, и однажды за время неудачного периода он проиграл почти $1.6 миллиона только за один год.
Мы с Франси предпочитаем избегать любого риска, и отношение нашего сына к деньгам, отличающееся от нашего, нас просто поражает. Однако 28 лет назад, через три дня после его рождения, мы пошли на самый большой риск в нашей жизни. Прямо с обычного медицинского обследования врач-педиатр отправил Айзека прямиком в реанимацию для новорожденных в Медицинском колледже имени Альберта Эйнштейна в Бронксе. В тот день я примчался в больницу с работы в слезах.
Кожа Айзека была болезненно-желтого цвета, напоминающего старый синяк, а токсичность в его крови неуклонно повышалась до концентрации, при которой, по словам специалистов, должно было произойти необратимое разрушение мозга. Каждый раз, как одна из медсестёр колола его в пятку для очередного анализа крови, он начинал плакать, приводя Франси в истерику.
Скоро билирубин повысился настолько, что возникла необходимость в полном переливании крови. А это означало замену всей крови Айзека кровезаменителями и донорской кровью через пупочный катетер. Но мы боялись кровезаменителей настолько же, насколько боялись билирубина. В 1985-м году в Бронксе свирепствовала эпидемия СПИДа, и мы сомневались в надежности нового теста на выявление этого заболевания.
Врачи в реанимации настаивали на полном переливании крови с целью предотвращения разрушительного действия токсинов на мозг ребёнка. Я был в полном замешательстве. С одной стороны, эти врачи были высококлассными специалистами в своей области, но с другой я предпочитал больше доверять мнению Франси. Раньше она преподавала на курсах медсестер, и на тот момент училась на третьем курсе высшего медицинского учебного заведения.
Она предлагала, хотя никто тогда не рассматривал этот вариант, замену не всей, а только половины крови Айзека на аналогичный объем соляного раствора для уменьшения концентрации в ней билирубина. Ведь кровь - это, в основном, ничто иное, как солёная вода. Частичное переливание вывело бы из организма определенную часть токсинов и сократило их объём пропорционально к общему объёму крови, таким образом дав телу Айзека шанс выработать больше собственной здоровой крови. Если бы такой вариант не сработал, то, по словам Франси, мы могли бы вернуться к кровезаменителям. Самое страшное заключалось в том, что причина болезни, которую никто не мог диагностировать, могла не исчезнуть, и заражение могло продолжиться. Никто не знал, сколько всего понадобится переливаний.
Начался жаркий спор. Мы пытались, как это теперь делает Айзек за покерным столом, высчитать вероятность различных исходов, имея на руках только ограниченные данные. Мы знали, что любые наши действия должны основываться на понимании вероятного результата.
Врачи рассказывали нам о рисках. Франси постоянно кивала, слушая их, как будто надеясь вызвать этим сочувствие и понимание обеих сторон. Но она отказывалась давать согласие на проведение операции, и врачи бросали на меня умоляющие взгляды в надежде, что я смогу заставить ёё изменить своё мнение или возьму контроль в свои руки. В конце концов, они согласилась с планом Франси, и это дало нам время до того, как проблема невероятным образом разрешилась сама собой, так же необъяснимо, как возникла.
Мы играли картами, которые нам сдал крупье. У Франси оказалось достаточно здравого смысла и опыта чрезвычайно умело ими распорядиться, и нам повезло.
Я не хочу сказать, что медицина - это игра "повезёт, не повезёт". Меня бросает в дрожь, когда люди говорят, что жизнь - игра. Эйнштейн как-то сказал, что "Старик" - так он называл всемогущий космический разум - "не бросает кости". Но по логике такого агностика, как Эйнштейн, не делившего мир только на чёрное и белое, в жизни человека всё же должен присутствовать элемент везения. Однако мне всегда нравилось, что этот великий учёный отказывался признавать точку зрения, согласно которой способность человека делать сознательный выбор на основе собственных умозаключений полностью отрицается.
В случае Айзека математические способности, которыми он пользуется в покере, как и его транзиторная гипербилирубинемия, по всей видимости, являются следствием невероятного сочетания генов. Его умение мыслить хладнокровно в стрессовой ситуации, как мне кажется, большей частью унаследовано от его матери, никогда не интересовавшейся азартными играми. По ряду причин, который бы одобрил Эйнштейн, мой сын не бросает кости. Он играет в карты.
niz(15); ?>